Чисто по-русски. Говорим и пишем без ошибок [litres] - Марина Александровна Королёва

Итак, название одной из самых известных рыб впервые встречается в памятниках письменности, которые относятся к раннему периоду освоения Сибири, сообщают нам этимологические словари. Еще в середине XVII века в книгах можно было найти такое: «А рыба на реке Анадыре именем ке́та идет вверх, а назад не плавает, вся пропадает вверху…»

Именно так, «ке́та», скорее всего, эту рыбу раньше и называли. А название было заимствовано, видимо, из эвенкийского языка.

А вот вариант русского слова с наконечным ударением – «кета́» – похоже, возник относительно недавно. И хотя мало кто слышал произношение «ке́та», оно действительно было.

Наконец, вопрос: что делать нам с вами сейчас? Да ничего, произносить «кета́», как произносили до сих пор, ведь этот вариант все-таки признан в качестве допустимого!

Кефир и простокваша

В магазине, в молочном отделе, бабушка просит:

– Мне бы, дочка, вон ту простоквашу, в бутылочке.

Продавщица отвечает ей, что простокваши нет.

– Да как же нет, – забеспокоилась бабушка, – как же нет, когда вон она.

В общем, пятиминутный диалог завершается тем, что бабушке выдают бутылку кефира. Оказывается, он-то ей и нужен. Она была уверена, что кефир и простокваша – это одно и то же.

Действительно, и то, и другое – молочные продукты. Простокваша – это просто закисшее молоко, довольно густое. Если заглянуть в Толковый словарь В. Даля, мы увидим, что «простокваша» находится в словарной статье «простой». Простоквашу на Псковщине называли «простокишей».

А кефир… Так и слышится в этом слове что-то такое иностранное. Впрочем, тех, кто так думает, мне сразу придется разочаровать: кефир, конечно, не русское изобретение и не русское слово, но не так уж оно и издалека.

В русском языке это слово появилось в последней четверти XIX века. Но только поначалу, как сообщает нам Историко-этимологический словарь П. Черных, его произносили и писали несколько по-разному. В 1880-х годах, когда появилось множество статей об этом напитке, можно было увидеть такие написания, как «кафир» или «кэфир».

Понятно, что слово заимствовано, но откуда именно? Языковеды вынуждены признать, что наверняка они этого не знают. Однако велика вероятность того, что слово пришло из горских диалектов Кавказа. Похожие слова действительно есть в осетинском и мегрельском языках. В самых разных вариантах это слово издавна употребляется и в других языках Северного Кавказа и Крыма, в частности тюркских. Вот как оно может звучать: «кафир», «кафарь», «капир», «кяфир», «кэпы», «гыпё»…

Первоисточник этих вариантов не установлен. Однако первые русские авторы медицинских исследований о кефире упоминают, что «горцы производят это название от “кэфи”, что означает “лучшего качества”».

Клубы

Клуб клубу – рознь. Существуют как «клу́бы», так и «клубы́».

Начнем с «клу́бов». Все знают, что такое «клуб»: это организация, у которой есть собственное помещение, она обычно объединяет на добровольных началах людей одного социального круга, одних взглядов и вкусов. Таково словарное определение. В русском языке слово «клуб» живет уже два века – с того момента, как пришло к нам из английского (club), где звучит как /клаб/.

Впрочем, похожим образом оно выглядит в немецком, в итальянском, в испанском, даже в турецком и афганском языках. Правда, слово означало еще и «дубинка с утолщением на конце», «клюшка для игры в гольф», «бита». Вот это и есть, как выражаются языковеды, «старшее» значение английского слова club.

В русском же языке «клуб» как организация не отпускает ударение с первого слога ни в одном из падежей. Клуб, клу́бы, клу́бу, клу́бом, о клу́бе. Во множественном числе ударение тоже неизменно на первом слоге: клу́бы, клу́бов и т. д.

Но бывает и совсем другой «клуб»: летящая масса дыма, пыли. «Клубы́ дыма», «клубы́ пыли» – они как раз «клубы́», чем и отличаются от «клу́бов» (организаций). «Клубы́» дыма, но «клу́бы» по интересам.

Надо сказать, что словари последнего времени уже не так строги к «клубам дыма», как прежде: Словарь ударений И. Резниченко, например, признает оба варианта ударения (и «клу́бы», и «клубы́»). Это жаль. Такая поблажка в некоторых случаях осложняет нам понимание, о каком же «клубе» в данном случае идет речь.

Клеймо и тавро

На первый взгляд кажется, что слова «клеймо» и «тавро» – синонимы. Так оно, в общем, и есть. По крайней мере, в одном значении они совпадают: это печать, знак, который ставят, выжигают на чем-нибудь или (страшно представить) на ком-нибудь. Однако тавро ставят только и исключительно на ком-нибудь, а если точнее, то на животных, чтобы владельцы их не путали. Получается, слово «клеймо» шире по своему значению, чем «тавро».

Предполагают, что «клеймо» – это заимствование из германских языков. Возможно, из шведского: *kleima там как раз и значило «тавро». Вспомните, кстати, слово «клеймить» (ставить на кого-то клеймо, то есть осуждать, объявлять позорным).

Что касается слова «тавро», у него происхождение неевропейское. Считается, что оно пришло из тюркских языков (в турецком языке tuvra – монограмма султана).

А вот со склонением в русском языке у обоих слов некоторые проблемы – и у «тавра», и у «клейма». Они возникают во множественном числе: не все и не всегда точно знают, как в этих формах ставить ударение, поэтому пробежимся по ним еще разок.

«Клеймо». Множественное число – «кле́йма, клейм, кле́ймам».

«Тавро». Множественное число – «тавра́, тавр, тавра́м».

Козел отпущения

Странные все-таки существа люди. Натворят что-нибудь, а виноваты у них бессловесные животные. Да что там – натворят? Садятся, к примеру, приятели во дворе поиграть в домино – и что они при этом говорят? Они при этом говорят: «Забьем козла!» Или вообще – назначат кого-нибудь козлом отпущения. Мы так часто используем это выражение, что нам и в голову не приходит задуматься над его смыслом. А жаль – хорошо все-таки знать, откуда взялся этот самый пресловутый «козел отпущения».

Как напоминает В. Мокиенко в книге «В глубь поговорки», древний обычай закалывать козлов и приносить их в жертву действительно существовал у многих народов. Более того, и сейчас существует. Например, в аэропорту Непала перед открытием регулярного сообщения на линии Катманду – Калькутта работники Королевского воздушного флота совершили ряд религиозных ритуалов, и одним из них было именно закалывание трех козлов на глазах у пассажиров.

Древний обычай откупаться от Бога козлами оказался в языках многих народов в виде выражения «козел отпущения». «Козлоотпущение», или «азазел», – так назывался древний еврейский обряд. Раз в году члены еврейской общины собирались, чтобы очиститься от всех грехов. На площади уже стояли